heanuara

Прибалты и раньше удивляли меня необычно структурированными произведениями. Так, однажды, мне случайно попался оригинальный по форме роман Маргера Зариня «Фальшивый Фауст», который заставил меня задуматься о художественной литературе, как историческом источнике и о том, что прибалтийские советские писатели мало знакомы современному нашему читателю, а у себя на родине в большинстве преданы забвению, как своего рода «коллаброцианисты». И я увлекся балтистикой, собрав со временем неплохую библиотеку эстонцев, латышей и литовцев, книг которых мне, пожалуй, хватит до конца жизни. Гиренай – приграничное с Пруссией, глухое литовское местечко. Книга Витаутаса Римкявичуса тоже называется «Гиренай» - это 30 рассказов, объединенных общим местом действия, сквозными персонажами и связанными сюжетными линиями, что позволяет считать их одним произведением: романом в рассказах - своеобразными хрониками одного литовского села. Время действия - не - то с конца «буржуазной» независимости, не – то с самого начала Великой Отечественной и до 70 – х гг. ХХ в. Угрюмые, жестокие, бесшабашные, предприимчивые, рефлексирующие, закостенелые в своих католических жизненных догматах – казематах, наивные, верные, жаждущие познания и любви – таковы жители деревни Гиренай и окрестных хуторов. Больше всего моё внимание привлекали рассказы, в которых речь шла о «лесных братьях», о «лесовиках» - тех, кто сопротивлялся советизации с оружием в руках. Автором зафиксирована та усталость людей от смертей, стрельбы, взрывов, которая характерна для послевоенной Литвы, то равнодушие с каким люди воспринимают неутихающие боевые действия, настоящую «войну после войны». (Рассказ «Послевоенный базар».) Прогуливаясь вслед за автором по базарной площади, я пристально разглядывал персонажей, толпящихся здесь и обменивающихся последними новостями и сплетнями – базар им заменяет газету, и одновременно опасающихся ляпнуть лишнее: быстро передадут «куда надо» - «в лес» или в органы, добра не ждут ни от тех, ни от других. Вот продавец ржи, который пресекая попытки покупателя сбить цену, говорит, что совсем скоро будет другая валюта – со дня на день жди вторжения англичан и американцев в Советскую Прибалтику! Такие слухи ходят давно, но теперь уж это случится точно! Позже к покупателю ржи подходит загадочная девушка – связная «лесовиков», она передаёт просьбу некого Ясеня привезти в условленное место хлеб. А вот рыдающая женщина, у которой на руках семеро сирот – отца их убили «лесовики», а мать сошла с ума. «Подохли бы они в своих бункерах!», - шлёт она им проклятия. А вот на базарную площадь на телеге влетает «народный защитник», который сообщает, что скоро привезут «трёх бандитов», убитых накануне в бою. Этим рассказ и заканчивается: люди, перешёптываясь, видят, как из подъехавшей на площадь телеги выгружают три трупа «лесных». Повисает гнетущая, похоронная тишина, людей собирается всё больше, они обступают мертвецов, но близко не подходят. В рассказе «Как уводили лошадей», только начавший самостоятельно хозяйствовать парень, пытается отговорить соседей от вступления в колхоз, чем, очевидно, и привлекает внимание «лесных». Кто- то из дружков предлагает ему уйти в лес, но он смеётся в ответ: «… к этим, что ли?! Русские Гитлера победили, а этих, как пушок, с ладони сдуют. Надо не в лесу воевать, а на своей земле стоять». Комическое действо разворачивается в рассказе «Канчаускас мелет»: житель местечка Канчаускас, у которого есть своя лошадь, в отличие от соседей - колхозников, отправляется на мельницу, чтобы перемолоть своё зерно, и несколько мешков зерна своих соседей, которым добровольно вызвался помочь. Увидев на мельнице большую очередь, Канчаускас решил пойти на хитрость: он сообщает крестьянам, что видел по пути на мельницу притаившихся в засаде «лесных братьев», у которых, якобы, приготовлена даже пушка, а значит «не ровен час, как заиграют», «стрельба будет». Крестьяне разбегаются, но вскоре Канчаускаса забирают органы НКВД. После злоключений в тюрьме, наткнувшись по пути домой, сначала на «лесовиков», а затем на «защитников», смекалистый альтруист так и не утратил задора и оптимизма. Любопытно, что находясь в кабинете у следователя, Канчаускас говорит о лояльности колхозу, тогда как в беседе с «лесовиками» заявляет, что он не колхозник, и терпеть их не может. Сталкивая Канчаускаса в одном и том же лесу сначала с «лесовиками», а следом с «защитниками», Римкявичус показывает незавидную долю литовского крестьянина после войны, его балансирование между двумя непримиримыми силами. Наверное, это задумка автора – следующий рассказ трагичен. Перед читателем возникает идиллическая картина семейного счастья Аницетаса и Онуте, и двоих их детей Йонаса и Пятраса. Уютный хутор, ухоженная земля - раньше она принадлежала немецкому хозяину. Супруги только что вступили в колхоз и исполнены планов на будущее. Наступает вечер и семья собралась к ужину, но внезапно распахиваются двери, и в избу ввалились пятеро с автоматами, среди которых есть и женщина. Сухопарый очкарик зачитывает приговор по бумаге: именем Литвы, агентов оккупационной власти расстрелять! Приговор тут же приводится в исполнение на глазах у детей. Распоряжаются убить и детей, но женщина, вошедшая с группой «лесовиков», заступается за них. Забившись под кровать, вцепившись друг в друга, дети до утра оттуда не вылезают. («Доброта вечера».) В другом рассказе, повествуется о буднях молодого председателя колхоза. Люди равнодушно смотрят на него, как на обречённого, ведь «лесовики» ведут охоту за партийными и советскими активистами. Даже его коллега из соседнего колхоза осматривает нового председателя, «бог весть какого по счёту, так и сверлит взглядом и как бы прикидывает, сколько, мол, браток протянешь…» В одном из рассказов появляется наивный молодой учитель, черпающий вдохновение в рыцарском эпосе. «Лесные братья» в его мечтах овеяны романтической дымкой, он мнит себя их командиром. Но реальность быстро разбивает его грёзы, как быстро разбивает челюсть немецкий «штурмгёвер». Мы видим картину превращения человека в конформистского выродка, опустившегося и потерявшего цель в жизни. «Лесовики» ведут доскональный учет своих акций, реквизиций, а в одном бункере даже пишут историю своего сопротивления. Они упаковывают свои записки, паспорта и партбилеты своих жертв в бидон и зарывают в землю. По иронии судьбы, среди гиренайцев, нашедших спустя лет двадцать этот бидон, находится и повзрослевший Йонас на глазах которого «лесовики» расстреляли его родителей. И пока он вчитывается в бумаги, пытаясь узнать кто их убил, нам доступны мысли замолкающих селян, на которых в этот момент сурово взирает сама Клио. Книга, конечно, не только о «лесных братьях». В «мирных» рассказах чувствуется боль автора за стремительно уходящую деревенскую самобытность, а мелиораторы, из - за которых крестьянам приходится переселяться с привычных мест, показаны чуть ли не как марсиане - агрессоры. К сожалению, я не нашёл никаких сведений об авторе, что не мешает мне быть благодарным ему за возможность погрузиться в интересную мне эпоху, и если не расширить знания о ней в смысле знания фактов, то вжиться в неё, понять её атмосферу.